Хватов обеими руками схватил его за руку:

– Спасибо тебе, Кочетов!

– Да что вы, товарищ комиссар, за что же?.. Вы сами ховайтесь скорее, а то сразу подсекут.

Николай побежал вперед, и Хватов, пригибаясь, поспешил за ним.

Он добрался до маленького окопчика в тот самый момент, когда Николай уже перевязывал заплывшее кровью лицо высокого, очень молодого пулеметчика. Подопригора сидел на земле, вытянув ноги вдоль окопа, и стонал. Из-за бруствера снова донеслись крики немцев. Николай сдвинул шапку набекрень и тревожно прислушался.

– Товарищ комиссар, взгляните, чего они там?

Хватов посмотрел за бруствер. Гитлеровцы, горланя, поднялись и снова двинулись на позицию Кочетова. Фома Сергеевич прижался к стенке окопа, схватил рукоятки осиротевшего пулемета, прищурился, навел мушку в самую гущу гитлеровцев и нажал на гашетку.

Тревожась за комиссара дивизии, Карпов доложил по телефону комдиву о том, что Хватов ведет себя неразумно и подвергается опасности. Яков Иванович тут же продиктовал адъютанту записку: «Фома Сергеевич! Немедленно возвращайся на НП или я доложу Военсовету». Записку послали со связным.

Оставив командира наблюдать у амбразуры, Железнов положил на столик карту, освещаемую крохотной аккумуляторной лампочкой, и задумался. На испещренной синим и красным карандашами карте ему представилась полная картина боя.

Нанесенная Железновым на карту еще до начала боя левая красная стрела оказалась сломленной врагом. Задумавшись, Яков Иванович несколько раз машинально постучал по столу кулаком. Когда он наконец нагнулся, чтобы обозначить на карте принятое им решение, загудел телефон. Телефонист протянул ему трубку:

– Вас просят сверху!

Звонил командарм. Он был удивлен тем, что полк Карпова не продвигается вперед, и упрекнул в этом Железнова: «Что вы там топчетесь? Я этого от вас не ожидал. Сейчас же решительно контратаковать и смелее развертывать наступление!»

Железнов оправдываться не стал и коротко ответил:

– Есть. Принимаю меры. Через полчаса после десятиминутного артналета контратакую.

Яков Иванович положил трубку и, стараясь не обращать внимания на неприятный осадок, который вызвал в нем этот разговор, провел от расположения полка Нелидова новую стрелу, которую дальше слил со стрелой, идущей от полка Карпова.

В этот момент позвонил Доватор.

– Лев Михайлович, дружище, как дела? – обрадовался Железнов.

Доватор сообщил, что войска корпуса вышли из леса, атакуют Горбово, подходят к Терехову.

– Кажется, здесь уже конец, – сказал Яков Иванович. – Доколачивать оставлю Карпова, а с остальными силами двинусь вперед полным ходом. Звони, дружище, как у тебя пойдет дело!

Закончив разговор, Яков Иванович шагнул к наблюдательной щели. В это самое время ухнул снаряд; взлетевшая вверх от разрыва земля стеной закрыла перед глазами все поле боя.

– Эка чертовщина! – выругался Железнов. Второй разрыв, еще более сильный, окутал все вокруг темно-серым облаком.

Загудел зуммер. Это звонил Дьяченко.

– Где ты сейчас, Никанор Вакулович? – спросил у него Железнов. – Ага, ясно… – он взглянул на карту. – Вот что, дорогой, сыграй-ка ты полным оркестром прямо на «Клинок»!.. За левый фланг боишься?.. Не бойся, они храбрятся перед смертью. – Голос Якова Ивановича звучал уверенно. – Смелее действуй, Никанор Вакулович! Да от кавалеристов не отставай! А то они Горбово без тебя возьмут.

Потом Железнов вызвал по телефону Нелидова и скомандовал: «Шторм!» Это означало: «Вперед, за полком Дьяченко».

Завеса поднятого взрывом снега и дыма медленно отодвигалась вправо. По гитлеровцам ураганным огнем молотила артиллерия. Все поле, вплоть до самых дальних опушек, было усеяно телами раненых и убитых. Вражеская артиллерия пыталась огрызаться, но огонь ее постепенно ослабевал.

В наших окопах Железнову видны были лишь ушанки бойцов. По тому, как они теснее приближались друг к другу, он понимал, что бойцы группируются, готовясь к атаке.

По лощине шел на лыжах к своему исходному рубежу резервный батальон.

Железнов взглянул на часы и весело крикнул по телефону:

– В атаку!

С НП Карпова взвилась красная ракета. Артиллерийские разрывы теперь видны были на опушке леса. И вот красноармейцы разом выскочили из окопов и, потрясая всю окрестность своим мощным криком «ура!», бросились на врага. Лавина людей в полушубках покатилась к темным фигурам гитлеровцев, смяла их и, прорвавшись, понеслась вперед. Наступающие вслед за ними роты клещами охватывали тех гитлеровцев, которые пытались сопротивляться, и уничтожали их в штыковой схватке.

Хватов находился вблизи от боя. Он видел, как упал Звездин, и заторопил санитара, чтобы тот поднял его, – к Звездину уже бежали гитлеровцы. Но вдруг голова Звездина вынырнула из снега, блеснул его штык, и приближавшийся к нему фашист рухнул затылком назад. Другого Звездин хватил прикладом по голове. Приклад отлетел, кувыркаясь, описал кривую и повис на ремне. Размахивая обломанной винтовкой, как палкой, Звездин побежал вперед. Вот он размахнулся, чтобы стукнуть ею вражеского солдата, промахнулся, упал и снова потонул в снегу. А его рота во главе с раненным в голову комсоргом Поповым, опередив группу Скворцова, неслась вперед.

Захваченный порывом атаки, Фома Сергеевич вместе с санитарами побежал к Звездину.

В это время мимо НП Железнова проносились на лыжах красноармейцы. Яков Иванович не выдержал, вышел в ход сообщения и, чтобы лучше видеть все поле боя, поставил один на другой патронные ящики, поднялся на них и почти наполовину высунулся из траншеи.

Когда пробежали последние бойцы, Яков Иванович вдруг заметил, как что-то мелькнуло в кустах. Вскоре оттуда вынырнула странная группа лыжников. Они были низкорослые и одеты по-разному: кто в полушубках, а кто в стеганках. Яков Иванович разглядывал их с удивлением. Вдруг в лыжнике, мчавшемся впереди всех, он узнал снайпера Иванову.

– Вы куда? – что есть силы крикнул Железнов.

– Нашим на выручку! – донесся голос Ивановой.

– Назад! Назад! – Железнов замахал шапкой, показывая в сторону тыла.

Но девушки то ли не слышали его, то ли сделали вид, что не поняли, они приветственно замахали ему и понеслись под гору, туда, где все еще гремели крики «ура!» и грохотали разрывы.

Железнов спрыгнул в траншею и хотел приказать адъютанту, чтобы догнали и вернули девушек. Но вместо адъютанта перед ним предстала Валентинова. Она была взволнована и тяжело дышала.

– Зачем вы здесь, Ирина Сергеевна? – не скрывая своего недовольства, спросил ее Железнов.

– Я слышала, что полку Карпова приходится тяжело.

– И вы решили ему помочь?

– Простите, Яков Иванович, мою невыдержанность. – Приняв военную выправку, она доложила, что полностью доставила снаряды на огневые позиции артиллерии.

– Вот хорошо, Ирина Сергеевна, спасибо вам! – сказал он и заглянул ей в глаза. – А Карпов молодец! Натиск выдержал и пошел вперед. Теперь, Ирина Сергеевна, готовьтесь подать снаряды Дьяченко на «Клинок».

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Войдя в комнату начальника штаба, старшина хотел было обратиться к сидящему за столом Бойко, но увидел за перегородкой комдива и комиссара. Он вытер ладонью иней с усов и, окая, браво отрапортовал:

– Товарищ полковник, командир разведроты старшина Груздев просит разрешения обратиться к подполковнику Бойко.

– Что нового, товарищ Груздев? – вышел из-за перегородки Железнов. – Докладывайте мне.

– Пленного привез, товарищ полковник. Настоящий фашист. Эх, и помучил же он нас! Расстрелял бы его, да птица, кажется, важная – капитан, штабист.

– Вы хотели сказать «привели», а не «привезли»?

– Никак нет, привез. Уж больно артачился, с километр ногами поле вспахал. До Кочетова на себе его тащил, а там мы взяли пулеметные санки, связали его, положили и привезли. Разрешите внести?